Резкая, как понос.Сухая, как сухарь.
Во мне пустота.
Пустота образовалась, когда пропал огонь. Я знаю, что нужно на все это время, чтоб забыть. Ему еще тяжелей сейчас.
Сердце разрывается. Небритый три недели, говорит со мной, потом отводит взгляд, достает телефон и начинает играть в Монтезуму.
Мать погибшего проклинает всю семью и желает Ему смерти.
У погибшей стороны даже на минуточку нет сомнений, что -за рулем был не МэЧэ. И нет сомнений в том, что у него нет памяти.
Кто-то что-то выясняет, смотрит по камерам, фиксируют машину говорят ему, а он не помнит. Понятное дело, что им нужно кого-то теперь винить, знать причину гибели сына, брата, любимого.
А нам надо дальше жить с этим. Только время поможет расставить все по местам. Память вернется, кости зарастут, легкое больше не будет кровоточить.
Тяжело быть объектом ненависти для семьи погибшего близкого друга.
Большего горя не может быть.
Пустота образовалась, когда пропал огонь. Я знаю, что нужно на все это время, чтоб забыть. Ему еще тяжелей сейчас.
Сердце разрывается. Небритый три недели, говорит со мной, потом отводит взгляд, достает телефон и начинает играть в Монтезуму.
Мать погибшего проклинает всю семью и желает Ему смерти.
У погибшей стороны даже на минуточку нет сомнений, что -за рулем был не МэЧэ. И нет сомнений в том, что у него нет памяти.
Кто-то что-то выясняет, смотрит по камерам, фиксируют машину говорят ему, а он не помнит. Понятное дело, что им нужно кого-то теперь винить, знать причину гибели сына, брата, любимого.
А нам надо дальше жить с этим. Только время поможет расставить все по местам. Память вернется, кости зарастут, легкое больше не будет кровоточить.
Тяжело быть объектом ненависти для семьи погибшего близкого друга.
Большего горя не может быть.